Я чувствовал себя иностранцем, хотя прошло всего семь лет. Ощущение было субъективным, я смотрел на себя со стороны и понимал, что не пережил того, что пережили те мои друзья, кто жил в России все это время. Они называли имена и фамилии лидеров, а я их не знаю, и они удивлялись, как это может быть. Я не разделял их некоторые политические настроения – ну, например, антиамериканские или проарабские.