В одной немецкой газете, выходящей в Москве, работает радикально стриженная немка бальзаковского возраста. Отчаянно любит Россию, никому не позволяет ни малейшей критики -- ни соотечественникам, ни своим российским коллегам. Последние эту удивительную особенность относили за счет общей экстравагантности -- переглядывались, но молчали. А один раз не выдержали и на очередной редакционной пьянке спросили: за что ж вы, фрау, родину-то нашу так любите? Что ж в ней такого хорошего для немецкой женщины? И та рассказала в ответ историю. Берлин, последние дни войны. Семья с маленькими детьми прячется в подвале. Нет ни еды, ни воды, но выходить страшно: по радио рассказывают о зверствах русских. Наконец семья решает, что все равно погибать, так уж лучше сразу, и выползает на улицу. Маленькая девочка видит солнце, дым и развалины города. В этом дыму на нее идет огромный русский солдат. Вот он остановился, нагнулся -- сейчас он ее, конечно, убьет. Но он не убивает, а дает ей, голодной, полбуханки хлеба и уходит. Как-то потом она вместе с другими немецкими детьми видела сквозь щели в заборе, как американские солдаты, дурачась, играли в футбол апельсинами. Ни один не догадался угостить детей. Двух этих сюжетов оказалось достаточно, чтобы на всю жизнь фрау такая-то уехала в Россию.